Грани Игры - Страница 139

139

От мысли, что с фигуры хозяйки сейчас будет снято платье, Тём почувствовал какую‑то трудно объяснимую неловкость.

Эшшу, вновь ощутив на себе его пристальный взгляд, не прекращая движение, оглянулась:

— Что?

— Ничего. Просто любуюсь тобой.

— А — а. — Ведьма сверкнула в темноте остренькими ровными зубками. — Не препятствую. У тебя есть ещё несколько минут, пока я доберусь до объекта.

— А ты заметила, что "объект" лепили с хозяйки салона?

— Угу. Заметила. Меня это беспокоит, но не больше всего остального.

— А танец обязательный элемент твоего магичения?

— А что, тебе не нравится, как я танцую?

Норд был уверен, что при этом ответе ведьма стрельнула в него глазами.

— Очень нравится.

— Вот и мне очень нравится танцевать. Хоть это и не обязательно. У эльфийской школы сложный ритм произношения, и мне так легче его держать, читая заклятия.

— Намудрили что‑то разработчики.

— Не знаю, мне дается легко, так что я не жалуюсь, — Эшшу улыбнулась, снова притягательно сверкнув в темноте белыми зубками.

Закончив очередную часть работы, она лихо крутнулась вокруг своей оси, выдохнув при этом финальное заклинание, состоящее из смеси свистящих звуков. И именно этот миг, превративший на секунду Эшшу из миниатюрной женщины в девочку — пацанку, заставил что‑то внутри Тёма сжаться в нежном, щемящем предчувствии.

— Всё. Теперь ждать. Пыльца темного боарба, смешанная со щепотью каменной пыли амфэтера, равномерно приклеилась к защитной сфере и сейчас напитывается магией. А я за пыль амфэтера, между прочим, отдала лучшему столичному артефактору всю будущую денежную награду за этот квест, и теперь очень желала бы увидеть хоть как он выглядит, этот амфэтер.

Тём промолчал, практически не слушая то, что ему говорила ведьма.

— Теперь нужно потерпеть всего несколько минут, и пыль осыплется вместе с защитной сферой. А потом "алле — ап", наш выход, дорогой партнер. А пока двигайся, расселся на весь диван, халявщик.

— Так партнер или халявщик? — Тём передвинулся с центра ближе к краю и, приглашая, хлопнул ладонью по ещё хранящему тепло и след его тела черному кожаному диванчику.

— Одно другому не мешает. — Эшшу неслышно упала рядом, поневоле прижавшись к Тёму плечом и бедром. Обычное касание необычно остро прочувствованное Тёмом.

— Значит, я у тебя халявщик? А сколько же я доброго для тебя сделал, сколько хорошего!

Тём в шутку схватил ведьму за плечи и развернул к себе. На него глянули темные, влажные омуты зрачков в окружении радужки глаз орехового цвета и следующие шутливые слова сразу стали глупыми и ненужными.

Тём потянулся к губам девушки, даже не думая, что сейчас опять поранится об острые зубки ведьмы, и пропал, выпав и из этой реальности.

Миг, когда они скатились с дивана под ноги ждущих своего счастливого часа невест, Тём не зафиксировал в памяти. Следующий миг, и Эшшу с рычанием срывает с него рубаху, а он чувствует под ладонями её плечи. И тут же её руки обхватывают его за спину, вминая кожу длинными коготками. Облегающие штанишки Эшшу полетели на кожаные брюки Тёма. Ещё миг, и быстро растущая кучка одежды на полу приняла в себя последнюю вещь…

— Солнышко моё, радость моя, — грудь под ладонью Тёма небольшая, горячая. Или это его ладонь такая горячая? Мыслей нет, есть только чувства и огромная, физически ощущаемая радость.

Стон, хриплый, насыщенный жаждой и страстью. Первый стон, услышанный Тёмом от Эшшу за всё время их знакомства, такой неожиданный и сводящий с ума. И тут же вкус крови во рту из прокушенной ведьмой губы. Но боли нет, её без остатка поглотила новая волна ощущений, мощным потоком вливающихся в сознание Тёма от растопыренных пальцев, заплутавших в разметавшейся гриве девичьих волос. И уже не разобрать у Тёма или Артёма смешиваются фантазии реала и реальность Файролла, превращаясь в единый пласт, становясь чем‑то значительно большим, чем каждый из этих миров.

Девочка моя, — низко, рычаще, глубоко, с движением навстречу и ничем не сдерживаемым желанием. И как выдох, встречный хрип — подтверждение:

— Твоя…

А потом было сладостное послевкусие после долгого безумства под подолами свадебных платьев, ставших их крышей и звездным небом. И два шепота на встречу в тишине:

— Надо же. А в этой жизни ведьмы тоже бывают девочками, — и длинный, счастливый смех Эшшу.

— Ну, какая ты ведьма. С таким лицом, как у тебя сейчас — ты ангел.

— Ну, прям, — ангел. Разве что твой, персональный.

— Мой, — Тём притянул девушку к себе. — Только мой.

— Браво, — тихий голос, раздавшийся из дальнего угла салона, заставил непрошенных посетителей, потерявшихся во времени и мирах, снова почувствовать, что мир обитаем.

— Вот уж не думала, что кто‑то из смертных так просто сумеет разрушить установленную мной на платье защиту. Ох, какая талантливая девочка. О месте в моем салоне говорить пока рано, но я приятно поражена. И два раза "браво!" за то представление, зрительницей которого я невольно стала.

Ближе из них двоих к тому дальнему углу, из которого с ними говорила Катрин, была Эшшу. Она первая и выглянула из естественного их укрытия, немного приподняв подол пышного белого платья орчанки, под который они с Тёмом в какой‑то момент скатились с диванчика.

Ведьма успела сказать только одно слово "ой", чтобы выдернуть Тёма из блаженного состояния.

И тут же под потолком вспыхнули свечи, а хозяйка спокойным, даже участливым голосом, продолжила разговор.

— Я спросил у Птицы: как ты летаешь, преодолевая силу притяжения? И птица ответила: Это Любовь поднимает Меня!

139